Текст приводится по: Сальников В.П., Нижник Н.С., Мушкет И.И. :"Министры внутренних дел Российского государства. 1802-2002 гг. Биобиблиографический справочник", стр. 190-205 ; серия "МВД России - 200 лет", Санкт-Петербургский университет МВД России; Академия права, экономики и безопасности жизнедеятельности, С-Петербург; Фонд поддержки науки и образования в области правоохранительной деятельности "Университет", 2002 г.

Толстой Дмитрий Андреевич (1 марта 1823 г.; Москва - 25 апреля 1889 г.; Петербург)
Министр внутренних дел с 30 мая 1882 г. по 25 апреля 1889 г.
Из русского дворянского рода середины XIV в., возможно, татарского происхождения. Отец - отставной штабс-капитан гр. Андрей Степанович Толстой (1793-1830). Мать - Прасковья Дмитриевна Павлова (во втором браке - Венкстерн)(ум. в 1849 г.).
Православный.
В 1842 г. окончил курс Императорского Царскосельского лицея с большой золотой медалью. Начал службу чиновником VIII класса с чином титулярного советника в канцелярии Государыни императрицы по управлению учебными и благотворительными учреждениями.
С 1 ноября 1845 г. - коллежский асессор.
22 сентября 1847 г. перешел на службу в департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел, где сначала занимал должность чиновника особых поручений VI класса. В октябре 1847 г. был командирован для выполнения особых поручений министра внутренних дел в Московскую и Тульскую губернии. Свободное от службы время посвящал научным занятиям. В 1848 г. издал «Историю финансовых учреждений в России со времени основания государства до кончины императрицы Екатерины II» - труд, удостоенный Императорской Академией наук полной Демидовской премии и бриллиантового перстня от Николая I.
В 1848 г. ему было поручено составить историю иностранных исповеданий в России. Для разработки проблемы 20 мая-12 ноября 1849 г. был командирован в Лифляндию, Курляндию, Ковенскую, Виленскую, Минскую, Гродненскую, Волынскую, Каменец-Подольскую, Киевскую, Могилевскую, Витебскую, Псковскую губернии, а 26 мая-28 октября 1850 г. - в Москву. В результате работы в 1864 г. была издана книга «Le catholicisme romain en Russie» за написание которой Лейпцигским университетом автору была присвоена степень доктора философии.
С 5 декабря 1848 г. - камер-юнкер Двора Его Императорского Величества.
15 марта 1849 г. пожалован в надворные советники.
8 апреля 1851 г. получил чин коллежского советника.
С 1 ноября 1851 г. - вице-директор департамента духовных дел иностранных исповеданий. Временно управлял департаментом (на время командировки и отпуска директора).
С 6 декабря 1853 г. - статский советник и директор Канцелярии Морского министерства. В конце 1854 г. принимал участие в составлении хозяйственного устава Министерства и нового положения об управлении Морским ведомством, с 12 октября 1854 г. по 1 июня 1855 г. производил ревизию инспекторского департамента Морского министерства. В 1855 г. был назначен членом учрежденного при Морском министерстве пенсионного комитета.
С 26 августа 1856 г. - действительный статский советник. Организатор командировки в 1855-1856 гг. русских писателей для сбора материала и написания этнографических очерков в «Морской сборник»: на Волгу были посланы А. И. Островский, А. А. Потехин, А. Ф. Писемский; на Днепр и Дон - Г. П. Данилевский, А. С. Афанасьев-Чужбинский; в северные приморские окраины - С. В. Максимов; вокруг света - И. А. Гончаров; в Средиземное море - Д. В. Григорович. Примыкал к группе либеральной бюрократии, возглавлявшейся великим князем Константином Николаевичем.
С 1 января 1858 г. - камергер Двора Его Императорского Величества.
В 1859 г. назначен состоять в должности гофмейстера, а 25 декабря 1861 г. пожалован в гофмейстеры.
В апреле-мае 1860 г. командирован великим князем Константином Николаевичем в Кронштадт для введения нового портового образования.
С 19 сентября 1860 г. - член Главного правления училищ Министерства народного просвещения.
С 17 ноября 1861 г. по 25 декабря 1861 г. - управляющий департаментом народного просвещения. После назначения министром А. В. Головина ушел из Министерства народного просвещения.
25 декабря 1861 г. назначен сенатором с сохранением звания гофмейстера.
С 9 января 1862 г. - присутствующий в департаменте герольдии Сената.
С февраля 1864 г. временно исполнял обязанности члена советов Воспитательного общества благородных девиц, Александровского и Екатерининского институтов.
С 3 июня 1865 г. по 24 апреля 1880 г. - обер-прокурор Св. Синода, высшего государственного органа России по делам русской православной церкви," с оставлением в занимаемых должностях и званиях. В качестве обер-прокурора Св. Синода занимался реформой духовных учебных заведений, улучшением материального быта православного духовенства, преобразованием духовного суда. В образцовый порядок был приведен синодальный архив и предпринято издание «Описания документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода», первый том которого вышел в 1868 г.
С 5 июня 1865 г. - член Государственного Совета.
С 14 июня 1865 г. - неприсутствующий сенатор. Один из создателей в 1866 г. Российского императорского исторического общества, которое за полвека своего существования издало более 130 томов документов и исследований по истории России. 14 апреля 1866 г. назначен министром народного просвещения с сохранением должности обер-прокурора Св. Синода, званий сенатора и гофмейстера, с определением 15 апреля 1866 г. содержания в 18 тыс. руб. серебром в год. В императорском рескрипте на имя Толстого указывалось, что соединение им должностей обер-прокурора Синода и министра просвещения должно обеспечить воспитание «юношества в духе истинной религии, уважения к правам собственности и соблюдения коренных начал общественного порядка». Являлся одним из основных проводников формировавшегося нового внутриполитического курса, получившего впоследствии название «политика контрреформ».
С 23 апреля 1866 г. - член Главного совета женских учебных заведений.
23 мая 1866 г. назначен председателем Комитета для устройства духовных дел православного исповедания в Финляндии.
13 мая 1866 г. император подписал рескрипт на имя председателя Комитета Министров о принципах деятельности Министерства народного просвещения, в соответствии с которым Толстой отдал распоряжение всем попечителям учебных округов руководствоваться рескриптом и потребовал «точного, неослабного и неукоснительного исполнения всеми состоящими в учебной службе обязанностей, предписываемых общими законами государства и частными постановлениями Министерства», «неуклонного, но справедливого взыскания за проступки учащихся», постоянного наблюдения за преподаванием, бдительного надзора за частными учебными заведениями и строгого исполнения предписаний о недопущении в среду домашних учителей и учительниц лиц, не имеющих требуемых познаний и нравственных качеств.
Совершил поездки для осмотра учебных заведений в Московском и Казанском (7 июня-29 сентября 1866 г.). Одесском (25 июля-6 ноября 1867 г.), Варшавском (25 августа-2 ноября 1868 г.). Московском (10 июня-13 октября 1869 г.), Харьковском (2 июня-21 октября 1870 г.) учебных округах.
С 29 июня по 29 сентября 1871 г. находился в Германии с целью знакомства с действием системы образования.
Член присутствия, образованного для рассмотрения проектов об изменении и дополнении устава гимназий и прогимназий, о преобразовании реальных гимназий в реальные училища, о положении и штатах городских училищ и учительских институтов (8 марта 1871 г.-15 июня 1872 г.).
Провел реформу среднего образования (1871). До этого в России существовало два вида гимназий - классические, с широким изучением гуманитарных предметов и иностранных языков, и реальные гимназии, в которых большая часть времени отводилась на изучение точных наук и естествознания. Срок обучения в них был одинаков - 7 лет, после чего гимназисты могли поступать в университет. На основе сословного принципа: низшая школа - для народа, реальные училища - для буржуазии, университеты - для дворян. Толстой преобразовал реальные гимназии в училища, сократив в них срок обучения. При этом право поступать в университеты получили только выпускники гимназий.
В 1872 г. утвержден новый Устав реальных училищ. Издано положение о городских училищах, для надзора за которыми еще в 1869 г. были учреждены должности инспекторов народных училищ.
В 1874 г. утверждено Положение о начальных училищах. Был открыт ряд новых высших учебных заведений.
В целом количество учебных заведений в России заметно выросло: высших и средних учебных заведений в 1866 г. было 222, к 1880 г. их число увеличилось до 620; в 1866 г. действовало 1005 начальных училищ, в 1880 г. - 24 853. С 26 апреля 1870 г. - главноначальствующий над Лазаревским институтом восточных языков.
С 16 апреля 1872 г. - действительный тайный советник.
1 января 1874 г. назначен почетным опекуном по Петербургскому присутствию Опекунского совета.
В 1875 г. издал циркуляр о необходимости борьбы с социалистическим учением.
В период подготовки новых реформ, в апреле 1880 г., председатель Верховной распорядительной комиссии М. Т. Лорис-Меликов добился отставки Толстого, ставшего своеобразным символом консервативной политики. 24 апреля 1880 г. Толстой был уволен с должности министра народного просвещения и обер-прокурора Св. Синода с оставлением членом Государственного Совета, сенатором и гофмейстером. (25 апреля 1880 г. ему было назначено содержание в 18 тыс. руб. в год.)
В краткий период «диктатуры сердца» М. Т. Лорис-Меликова - не удел.
25 апреля 1882 г. назначен президентом Императорской Академии наук. Способствовал укреплению материальной базы Академии: с его помощью улучшено положение академической типографии, реконструированы здания Пулковской обсерватории, приобретены новые астрономические приборы и инструменты.
Способствовал публикации рукописных памятников русской истории и культуры. Явился инициатором создания комиссии под председательством А. Ф. Бычкова, начавшей подготовку и издание «Писем и бумаг императора Петра Великого». Содействовал поездкам ученых за рубеж с научными целями и для укрепления здоровья.
Весной 1882 г. для поощрения русских исследователей выделил значительные средства, оформленные как «Премия имени графа Дмитрия Андреевича Толстого».
Внес вклад в исследование истории просвещения в России, опубликовал в «Сборнике Отделения русского языка и словесности» статьи. Его работы по истории Академии наук и образования явились первой попыткой в отечественной историографии глубокого исследования данных вопросов. К тому же написаны они на основе архивных документов, в чем сказалось постоянное стремление автора к работе с подлинными историческими источниками.
После событий 1 марта 1881 г., в царствование Александра III, 30 мая 1882 г. призван на пост министра внутренних дел как непримиримый борец с идеями о немедленном переустройстве общества и сторонник «сильной власти».
11 июня 1882 г. назначено содержание в 26 тыс. руб. в год. В качестве своей цели рассматривал укрепление центральной и местной администрации, расширение участия в ней представителей дворянского сословия. Считал, что опека крестьян дворянством, проводимая от имени государства, - необходимое условие сохранения порядка. Законодательные меры, подготовленные и проведенные при нем, были направлены на укрепление позиций дворянства, на регламентацию крестьянского быта, ограничение местного самоуправления, расширение влияния администрации (закон 12 июля 1889 г. о земских начальниках и положение 12 июня 1890 г. о земских учреждениях).
Произвел изменения в системе центральных органов МВД: введена должность третьего товарища министра, заведование корпусом жандармов и общей государственной полицией было сосредоточено в руках одного из товарищей министра (1882), судебный отдел по делам о государственных преступлениях слит с департаментом полиции (1883), департаменты почтовый и телеграфный преобразованы в составе Министерства в Главное управление почт и телеграфов (1884), Ветеринарное управление выделено из состава медицинского департамента (1884, 1889).
В декабре 1883 г. по докладу Толстого Комитет Министров утвердил положение об устройстве секретной полиции в империи, которое давало право заместителю министра, курирующему полицию и жандармерию, по своему усмотрению учреждать «особые розыскные отделения в составе жандармских управлений или ведомств общей полиции».
Была введена должность инспектора всей секретной полиции в империи. Преобразовал управление Кавказским краем (1883), учредил Приамурское (1884) и Иркутское (1887) генерал-губернаторства.
Инициатор создания проекта Положения о земских участковых начальниках, их съездах и губернских присутствиях. Земские участковые начальники - административно-судебные чиновники, назначаемые из дворян и наделенные правом контроля сословных крестьянских органов управления и суда. Это был путь реализовать патриархально-консервативную идею о необходимости сословного деления общества и сохранения права дворянства «опекать» крестьян. Проект закона в 1886 г. был рассмотрен Особым совещанием под председательством кн. П. П. Гагарина и в начале 1887 г. поступил на рассмотрение Государственного Совета, где встретил много возражений. При вторичном рассмотрении переработанного проекта в конце 1888 г. за него высказалось меньшинство членов Государственного Совета (13 из 39), но именно с мнением меньшинства согласился император. Проект был переработан в третий раз, но его окончательное утверждение состоялось уже после смерти Толстого.
Добился предоставления губернаторам права массовой порки крестьян в случае возникновения беспорядков в деревне.
Инициатор принятия законов, касавшихся отдельных сторон крестьянского быта: закона 25 января 1883 г. о порядке учреждения сельских банков и ссудно-сберегательных касс, закона 18 марта 1886 г. о порядке семейных разделов в сельских обществах, где существует общинное землепользование, закона 12 июня 1886 г. о порядке найма на сельские работы, постановлений 15 февраля 1883 г. и,15 ноября 1885 г. о народном продовольствии.
Завершил в соответствии с законом 26 апреля 1883 г. объединение всех цензурных учреждений империи в ведомстве Министерства внутренних дел. Свобода слова была существенно ограничена временными правилами 27 августа 1882 г., которые предоставляли Особому совещанию министров право приостанавливать на время без указания срока или прекращать издание, если продолжение его было признано вредным.
Правилами 5 января 1884 г. министр внутренних дел получил право указывать местному начальству те произведения печати, обращение которых в публичных библиотеках признано особенно вредным.
21 января 1888 г. добился соизволения императора, чтобы на сцены народных театров допускались только пьесы, получившие специальное одобрение от Главного управления по делам печати.
Не только усилил цензурный контроль за прессой, но и использовал методы, учитывающие коммерческий характер издания, условия конкуренции между ними, такие, как ограничение или задержка розничной продажи, запрещение публикации объявлений и рекламы, приносивших большой доход, а также «негласное субсидирование» некоторых газет и журналов, объявивших себя независимыми изданиями.
Совместно с А. Д. Пазухиным разрабатывал проекты «контрреформ».
В мае 1883 г. присутствовал на торжествах Св. Коронования Их Императорских Величеств в Москве. В церемониале Высочайшего выхода 15 мая 1883 г. в Успенский собор Толстой выносил цепь ордена св. Андрея Первозванного для Ее Императорского Величества.
С 18 июня 1883 г. по 16 сентября 1883 г. - член Особого совещания по амурским делам, образованного для обсуждения военного и политического положения России на побережье Тихого океана и в Приамурском крае.
19 января 1889 г. назначен членом Особого совещания для выяснения степени прикосновенности к делу о крушении, постигшем 17 октября 1888 г. императорский поезд на линии Курско-Харьковско-Азовской железной дороги, высших чинов Министерства путей сообщения и определения дальнейшего направления этого дела. Жизнь Толстого была объектом пристального внимания не только сторонников, но и противников его политики. Летом 1884 г. два террориста - члены революционной организации «Молодая партия "Народная воля"», под видом просителей, записавшихся на прием к министру внутренних дел, готовы были заколоть его кинжалами. Но за несколько минут до встречи с потенциальными убийцами Толстой был внезапно срочно вызван в Зимний дворец на доклад к императору.
С годами Толстой становился все более замкнутым, чопорным и холодным. Даже свою дачу в окрестностях Петербурга окружил высоким забором, что в те времена было редкостью, и, по воспоминаниям современников, «жил в ней, как в тюрьме».
Тяжело болея, продолжал работать. В 1889 г. умер.
Похоронить его хотели в традиционном месте погребения крупных государственных деятелей - в Александро-Невской лавре, но оказалось, что бывший обер-прокурор Св. Синода не терпел монахов и не хотел покоиться в ограде монастыря. Похоронили Толстого в его родовом имении - с. Макове Михайловского уезда Рязанской губернии, рядом с башней, построенной им для своей любимой библиотеки.
Жена (с 8 ноября 1853 г.) - статс-дама Государыни Императрицы Софья Дмитриевна Бибикова (1827 г.-8 января 1907 г.; Петербург), ее отец - киевский, подольский и волынский генерал-губернатор (1837-1852), министр внутренних дел (1852-1855), генерал от инфантерии (1843) Дмитрий Гаврилович Бибиков (18 марта 1791 г.-22 февраля 1870 г.; Петербург), мать - Софья Сергеевна Кушникова (1810 г.-не ранее 1882 г.; Петербург).
Дети: Софья (30 сентября 1854 г.-14 февраля 1917; Петербург), ее муж (с 11 апреля 1876 г.) - петербургский губернатор (1889-1903), член Государственного Совета (с 1903 г.), обер-егермейстер (1914) гр. Сергей Александрович Толь (30 июня 1848 г.-1918 г.); Глеб (5 октября 1862 г.-1902 г.), холост.
Имение (1872) - родовое: 200 душ муж. пола временнообязанных крестьян и 1500 десятин в Юрьевском уезде Владимирской губернии; жены - родовое: 1200 душ муж. пола временнообязанных крестьян и 7 тыс. десятин в Зарайском и Михайловском уездах Рязанской губернии; приобретенное: 500 душ муж. пола временнообязанных крестьян и 2 тыс. десятин в Михайловском уезде.
Награды и почетные звания:
11 января 1848 г. - бриллиантовый перстень за сочинение «История финансовых учреждений в России со времени основания государства до кончины императрицы Екатерины II»;
17 июля 1855 г. - орден св. Владимира 3-й ст.;
26 августа 1856 г. - темно-бронзовая медаль в память войны 1853-1856 гг.;
1 января 1865 г. - орден св. Анны 1-й ст.;
27 марта 1866 г. - орден св. Владимира 2-й ст.;
2 мая 1867 г. - черногорский орден Даниила 11-й ст. (за содействие образованию южных славян);
22 июля 1867 г. - совершенное Монаршее благоволение и сердечная признательность (за труды по женским учебным заведениям) ;
20 апреля 1869 г. - орден Белого Орла;
28 марта 1871 г. - орден св. Александра Невского;
18 августа 1874 г. - большой крест австрийского ордена Леопольда;
13 апреля 1875 г. - алмазные знаки ордена св. Александра Невского;
в 1875 г. - греческий орден Спасителя 1-й ст.;
5 мая 1883 г. -- большой крест папского ордена Пия IX;
15 мая 1883 г. - орден св. Андрея Первозванного при Высочайшем рескрипте;
12 августа 1884 г. - золотая медаль в память окончания и освящения Храма Христа Спасителя в Москве;
29 октября 1884 г. - бразильский орден Розы 1-й ст.;
в 1884 г. - темно-бронзовая медаль в память Св. Коронования императора Александра III;
1 января 1888 г. - орден св. Владимира 1-й ст. при Высочайшем рескрипте.
21 апреля 1864 г. разрешено принять звание доктора философии от Лейпцигского университета за сочинение «Le catholicisme romain en Russie»; в 1866/1868 гг. избран почетным членом Русского технического общества; 9 декабря 1866 г. избран и 29 декабря 1866 г. утвержден почетным членом Императорской Академии наук; 7 января 1867 г. избран почетным членом Императорского 11етербургского минералогического общества (по случаю 50-летия общества) ; 15 сентября 1867 г. - почетным членом Императорского Новороссийского университета; 18 июня 1868 г. - почетным членом Императорского Общества истории и древностей российских при Императорском Московском университете; 16 апреля 1870 г. - почетным членом Императорского русского археологического общества; 12 октября 1873 г. - почетным членом Императорского Университета св. Владимира; 4 ноября 1875 г. - почетным членом Императорского общества сельского хозяйства южной России.
Являлся почетным членом Одесского общества истории и древностей, президентом Общества попечения о тюрьмах, почетным членом Медицинского совета, почетным членом Императорского музея имени Наследника Цесаревича.

Назначение нового министра внутренних дел графа А.А. Толстого было, пожалуй, более определенным и весомым заявлением о разрыве с политикой преобразований, чем манифест 29 апреля 1881 г. «Имя гр. Толстого само по себе уже есть манифест, программа», – метко выразился Катков, приветствуя указ о новом назначении в «Правительственном вестнике». Толстой «представляет собой целую программу», «имя его служит знаменем целого направления», – вторил Победоносцев.

Дмитрий Андреевич Толстой принадлежал к ортодоксальным «охранителям», непримиримым противникам реформ 1860-х гг. Если либералы воспринимали его как обскуранта то и в среде разумных консерваторов он не снискал популярности по причине своих взглядов – крайних и односторонних – и по личным качествам. «Человек неглупый, с твердым характером, но бюрократ до мозга костей, узкий и упорный, не видевший ничего, кроме петербургских сфер, ненавидевший всякое независимое движение, всякое явление свободы, при этом лишенный всех нравственных побуждений, лживый, алчный, злой, мстительный, коварный, готовый на все для достижения личных целей, а вместе доводящий раболепство и угодничество до тех крайних пределов, которые обыкновенно нравятся царям, но во всех порядочных людях возбуждают омерзение» – такую характеристику дал Толстому Б.Н. Чичерин, не склонный сгущать краски в отношении современников.

В свое время отставка Д.А. Толстого с поста министра просвещения и обер-прокурора Синода, которой М.Т. Лорис-Меликову удалось добиться с огромным трудом, расценивалась в обществе как огромная победа. Тогда, в апреле 1880 г., всем, да и самому графу Толстому, казалось, что его карьера государственного деятеля завершилась. И вот на новом повороте истории самодержавия он вновь признан и призван.

Александр III, неплохо разбиравшийся в людях, постоянно сетовал на недостаток личностей честных, правдивых и светлых, считая их для своей эпохи «огромной редкостью». «А пожалуй, и есть, – иронизировал он, – да из ложного стыда скрываются». Александр Александрович вряд ли мог узреть в Толстом светлую личность. Соглашаясь с Победоносцевым, что у Толстого «громадные недостатки», он остановил на нем выбор, имея в виду прежде всего пригодность для проведения курса на «обновление России», предусматривавшего натиск на реформы 60-х годов, колебавшие устои самодержавия.

И надо сказать, что император не разочаровался в своем избраннике. При всем карьеризме и своекорыстии, Толстой руководствовался в первую очередь интересами власти. Личность это была по-своему цельная, по убеждениям монолитная и на фоне ближайшего окружения Александра III казалась крупной и значительной. Смерть в 1889 г. министра внутренних дел император воспринял тяжело. «Потеря гр. Толстого для меня страшный удар, и я глубоко скорблю и расстроен», – делился он переживаниями с Победоносцевым. И то же записал в дневнике: «Скончался бедный гр Толстой. Страшная потеря. Грустно»

Грустить было о чем. Таких, кто, подобно Толстому, был «тверд в мнении и решителен в мерах», все меньше оказывалось в поле зрения царя. Назначенный на место Толстого И.Н. Дурново уступал ему не только в твердости и решительности, но и в уме и образовании. Однако, занимая должность товарища министра внутренних дел, он прошел выучку Толстого, это и определило выбор Александра III.

ЛЕКЦИЯ XXXI

(начало)

Деятельность Министерства народного просвещения после 1866 г. – Гр. Д. А. Толстой и Д. А. Милютин как выразители двух противоположных сторон царствования Александра II. – Взгляды Толстого. Толстой и Катков. – Вопрос о реформе средней школы. – Борьба за введение классицизма. – Сущность и значение реформы 1871 г. – Планы Толстого относительно университетов и принятые им меры.

Дмитрий Андреевич Толстой. Портрет работы И. Крамского, 1884

В прошлой своей лекции я охарактеризовал демократизирующее и просветительное значение деятельности бывшего военного министра генерала Д. А. Милютина в сфере военного министерства – деятельности, которая вполне сохранила, как вы видели, этот свой характер и в эпоху реакции 70-х годов.

Совершенно обратное значение и совершенно противоположный характер имела ярко реакционная и специально направленная якобы на борьбу с нигилизмом, а в сущности – на борьбу с распространением либеральных и демократических идей вообще деятельность тогдашнего министра народного просвещения графа Д. А. Толстого. Это была как раз та сторона правительственной деятельности того времени, которая в особенности соответствовала реакционному настроению, охватившему правительство Александра II после выстрела Каракозова.

Вообще, надо сказать, что граф Толстой и Милютин – это два таких лица, которые чрезвычайно ярко характеризовали две противоположные стороны, две противоположные, даже как бы взаимно исключающие друг друга тенденции царствования императора Александра II. Можно даже изумляться тому, что в течение целых пятнадцати лет после 1866 г. эти два крупных политических деятеля неизменно пребывали оба в числе сотрудников Александра II и оба, по-видимому, пользовались его полным доверием. Объяснить это можно тем, что в самом императоре Александре были – в сущности, в течение всего его царствования – в непрестанной борьбе между собою именно эти два противоположных начала: с одной стороны, он чувствовал и признавал совершенно сознательно полную необходимость проведения весьма прогрессивных и резко меняющих прежний общественный строй реформ, а с другой стороны, он был под постоянным гнетом и страхом развивающегося революционного движения и в постоянном сознании необходимой деятельной борьбы с этим революционным движением. Вы видели, что после того, как реакционное настроение правительства определилось, все-таки сама жизнь, складывавшаяся определенным образом, экономические и технические потребности государства властно требовали продолжения реформ. Вы видели, что и после 1866 г. проведены были такие реформы, как городовое положение и в особенности как истинно либеральная и демократическая реформа воинской повинности.

Граф Толстой непрерывно и постоянно с 1866 г. являлся представителем реакционных настроений и требований, под натиском которых все время пребывал император Александр II. Толстой, если угодно, не был врагом просвещения по существу. Если его сравнить с другими министрами народного просвещения, бывшими в XIX в. в России, – а вы знаете, что многие из них были несомненными реакционерами и иногда даже обскурантами, – то сравнив Толстого, например, с Голицыным, можно сказать, что Толстой никогда не был ни таким мистиком или даже таким клерикалом, каким был в свое время Голицын; если мы будем сравнивать Толстого с самыми заядлыми и дикими реакционерами и обскурантами, каким был, например, князь Ширинский-Шихматов в конце царствования Николая Павловича, то мы увидим, что Толстой опять-таки не был таким диким и отчаянным обскурантом. В сущности говоря, по своему направлению и личным вкусам, по своей приверженности к классицизму Толстой внешним образом напоминал, скорее, из числа министров николаевского времени графа Уварова, которому, несмотря на его отрицательные стороны, Россия многим обязана, потому что просвещение он все-таки двинул, а не задержал, хотя и хвалился задержать общее развитие России на 50 лет. Но Толстой, несомненно, был гораздо менее умным и просвещенным человеком, чем Уваров, и в то же время отличался от него по цельности и резкости своего характера и был гораздо более твердым защитником и проводником своих идей, нежели граф Уваров, который был, собственно говоря, человеком компромисса и карьеры прежде всего.

Уваров даже среди своих принципиальных противников, как я только что сказал, оставил по себе такую память, что никто не станет отрицать, что его деятельность кое в чем можно помянуть и добром; наоборот, Толстой оставил память о себе как о гасителе и враге просвещения. Между тем, как я уже сказал, врагом просвещения он, собственно, не был. Но он был зато постоянным, последовательным и злостным врагом народа и, будучи министром, постоянно, настойчиво и упорно попирал самые священные права и интересы народа во имя интересов и прерогатив того правящего класса, к которому он сам принадлежал. Именно поэтому он был самым ярким защитником того государственного и общественного строя, с которым эти прерогативы были связаны. Мы видим поэтому, что среди всех министров Александра II, если мы возьмем и самый реакционный период его царствования, не было другого такого завзятого принципиального сторонника реакции, каким был Толстой. Вы видели, что Рейтерн, который сам себя считал принадлежащим к числу сторонников прогрессивных реформ, указывал, что Шувалов и Валуев вели политику «псевдолиберальную», как он выразился, а на самом деле реакционную. В отношении Толстого этого никто не мог сказать; он всегда вел политику открыто и ярко реакционную и один среди министров Александра II открыто был врагом преобразований 60-х годов. Ему не приходилось поэтому вступать с самим собою в какие-нибудь компромиссы и изменять своей точке зрения, как Валуеву, который в либеральную эпоху старался казаться либералом, а в реакционную – реакционером. Нет, Толстой был всегда убежденным реакционером; когда проводилась крестьянская реформа, он резко протестовал против нее, подавал записку, вызвавшую весьма резкую резолюцию императора Александра, и, в сущности, был призван на пост министра народного просвещения как признанный реакционер именно тогда, когда такой реакционер, по мнению императора Александра, потребовался на этом посту.

Сам Толстой в своей деятельности опирался на теоретические основания, которые ему давали весьма видные тогдашние публицисты М. Н. Катков и П. М. Леонтьев – редакторы-издатели «Русского вестника» и «Московских ведомостей». Катков явился тогда, как вы знаете, самым завзятым врагом того нигилистического направления, которое развилось и в значительной степени продолжало действовать в конце 60-х годов .

Будучи врагом нигилизма, с одной стороны, с другой стороны – тех сепаратистских или окраинных стремлений, которые тогда проявлялись в некоторых частях Русского государства, в особенности в западных провинциях, Катков после польского восстания и в особенности после каракозовского покушения стал резко склоняться направо. Ведь вы знаете, что в начале эпохи реформ он еще считался, и довольно основательно, в числе либералов английского пошиба. Англоманство долею осталось у него и дальше, но его политическое направление становилось все более и более консервативным и даже реакционным. Толстой относительно системы просвещения, какая, по его мнению, была необходима России, также исходил, по внешности, по крайней мере, из английских или англоманских представлений, и поэтому о Толстом также говорилось, что он желает насадить в России систему английского просвещения. Связывалось это с тем, что английское просвещение – а в особенности в прошлом – имело ярко аристократический характер и что именно эта сторона прельщала и привлекала Толстого.

Это, однако, можно принять разве с большими оговорками, потому что английская система, несомненно аристократическая, в то же время согласовалась с совершенно определенным английским политическим строем, где этот аристократизм являлся хотя и консервативным, но в то же время конституционным началом, где аристократия, завоевавшая себе преобладающее политическое положение и особые прерогативы, всегда являлась вместе с тем оберегательницей признанных народных прав и свобод против королевского самодержавия, с которым она боролась и которое поборола. В России аристократизм, который хотели создать Толстой и Катков, являлся совершенно другим. Аристократия, которую представлял Толстой, сама стремилась подавлять интересы народа под крылышком самодержавной власти. Это различие между аристократией в Англии и России очень хорошо было отмечено и указано именно по поводу толстовской системы народного просвещения князем А.И. Васильчиковым в его записке, которую он напечатал после введения в России классической системы, в 1875 г. в Берлине . Вообще, надо сказать, что хотя несомненно, что толстовская система имела аристократические тенденции в самом непривлекательном смысле этого слова, но все-таки главная и самая существенная ее идея заключалась не в этом, а в борьбе с нигилизмом, с тем миросозерцанием, которое тогда быстро развивалось в русском обществе и которому приписывалось такое важное революционизирующее значение. Именно с этой стороны подходил и Катков к критике существовавшей раньше системы народного просвещения.

Михаил Никифорович Катков

Под нигилизмом, с которым и Катков и Толстой боролись, подразумевалось тогда распространение материалистического миросозерцания, которое было, в свою очередь, связываемо с ознакомлением широких кругов интеллигенции и учащейся молодежи с последними выводами естествознания, о чем особенно хлопотал Писарев и другие публицисты «Русского слова», являвшегося главным органом тогдашнего нигилизма.

Толстой полагал, что это миросозерцание всего легче прививается к молодежи, воспитавшейся на усвоении выводов естествознания и привыкшей, как он утверждал, к скороспелым и поспешным заключениям. Именно с этой стороны и Катков нападал на головнинский устав 1864 г.; он нападал даже на увеличение числа часов, посвященных преподаванию истории и русской словесности в гимназиях, причем называл в своих статьях преподавание этих предметов «сущим злом», указывая, что здесь ученики приучаются к бессмысленному верхоглядству и к толчению воды. Вообще он восставал против таких предметов, которые способствовали легкому и быстрому развитию самостоятельного образа мыслей, требуя взамен этого таких знаний, которые одни, как он выражался, способны подготовить ум и чувства к правильной работе и вместе с тем предохранить от легкого усвоения нигилистических мыслей и материалистических учений, которые легче всего проникали, по его мнению, в умы, привыкшие к поверхностному умствованию, в особенности развивавшемуся либеральными учителями словесности.

Соответственно с этим основное требование Каткова заключалось в том, чтобы в средней школе проведена была такая система, которая бы приучала ум учащихся исключительно к усвоению этих знаний и точных понятий и не давала бы простора для разных умствований. Отсюда ясно, что вполне отвечающей этим требованиям системой являлась бы такая, Которая сокращала бы число часов тех предметов, которые посвящались общему умственному развитию учащихся, и специально давала бы только точные и определенные знания. В качестве важнейших предметов выдвигались поэтому древние языки, а затем математика, потому что она опять-таки давала лишь точные знания. Вот это и было положено в основу той системы русского классицизма, которую обосновал в своих тогдашних писаниях Катков и которую взялся проводить Толстой.

С самого вступления в министерство Толстой был сторонником этой системы, но провести ее ему были нелегко, так как прежде всего у него не было достаточных средств, не было достаточного контингента учителей латинского и особенно греческого языков, которые бы могли сразу взять на себя преподавание в измененных гимназиях. С другой стороны, и материальные средства, которые при тогдашнем финансовом положении ему можно было отпустить, были довольно скудны; а, главное, Толстой, конечно, чувствовал, что не только в широких слоях общества, но даже и на верхах его, в той высшей бюрократической среде, где ему приходилось проводить свои идеи, он встретит несочувствие и противодействие, – даже в среде тогдашнего Государственного совета, который был настроен либерально в значительной мере потому, что Государственный совет был пополняем главным образом отставными министрами, а так как в это время, следовавшее за эпохой реформ, бывшие министры часто бывали и сравнительно либеральными людьми, то в Государственном совете тогда складывалось настроение в защиту вообще эпохи реформ и в частности идей Головнина, противником которых явился Толстой.

Поэтому Толстой взялся за дело исподволь; сперва он сделал циркулярный запрос попечителям округов о том, какие у них имеются наблюдения относительно недостатков существующей системы преподавания. Ясно, что попечители, зная взгляды и идеи Толстого, должны были отыскать соответственные недостатки в системе Головнина. Затем Толстой образовал новое высшее учебное заведение, Филологический институт, который должен был давать хорошо подготовленных учителей древних языков. Впоследствии он преобразовал и Нежинский лицей, основанный Безбородко, по тому же плану; в то же время он завел деятельные сношения с заграничными учебными сферами, стараясь организовать приглашение в Россию учителей из-за границы, в особенности из Австрии, где было много филологов из славян, которые легко могли изучить русский язык и стать преподавателями древних языков в России. Вскоре этих учителей наехало в Россию довольно много из Чехии и Галиции.

В то же время в министерстве стал разрабатываться проект нового устава, и вот в 1871 г., через пять лет по вступлении своем на пост министра, Толстой решился это дело двинуть вперед. Он сделал обстоятельный доклад императору Александру II, указав на значение классического образования как средства борьбы с тем нигилистическим настроением молодежи, которое являлось в глазах Александра таким опасным злом и на которое сам император указывал уже в рескрипте своем 1866 г. на имя кн. Гагарина, опубликованном после каракозовского покушения.

Александр поэтому сочувственно отнесся к общим тенденциям доклада Толстого, но так как он сам отнюдь не был классиком – его древним языкам почти и не обучали, – то и повелел это дело обсудить знатокам. Была составлена особая комиссия, куда вошли Валуев, Тройницкий, сам Толстой, несколько специалистов из его министерства и граф С. Г. Строганов. Сам Толстой почувствовал тоже необходимость подготовиться в этом отношении как можно основательнее и даже стал брать уроки греческого языка у директора 3-й петербургской гимназии Лемониуса.

Эта комиссия довольно быстро выработала подробный проект нового устава, который и поступил на рассмотрение Государственного совета, причем он был направлен не в один из его департаментов, как полагалось, а в специально образованное для этой цели особое присутствие Государственного совета под председательством графа Строганова из 15 лиц, в числе которых были все министры, заведующие учебными заведениями, – среди них несколько либералов с Д.А. Милютиным во главе. С другой стороны, туда вошли и бывшие министры народного просвещения Ковалевский и Головнин, а также граф Панин, бывший министр юстиции, и целый ряд других лиц.

В этом присутствии, которое рассматривало вопрос на правах департамента Государственного совета, голоса разделились; девять человек было на стороне Толстого, некоторые, быть может, потому, что сам император Александр наперед относился к этому проекту одобрительно, другие – потому что проект соответствовал их собственным реакционным стремлениям. Но шесть человек, в числе которых самым выдающимся был Д. А. Милютин, затем граф Литке, просвещенный адмирал, бывший воспитатель великого князя Константина Николаевича, бывший министр народного просвещения А. В. Головнин, академик Я. К. Грот и, к удивлению всех, граф В. Н. Панин, который, конечно, более по недоразумению оказался на этот раз в числе либералов, – оказали проекту Толстого энергическое сопротивление.

Милютин и Головнин резко нападали на Толстого и указывали, что и в самой Англии, и в Пруссии, на которые Толстой ссылался как на страны с классической системой образования, где процветала якобы эта рекомендуемая им система, в сущности уже классицизм стал считаться системой отживающей и что в последнее время и там открывают реальные гимназии на равных правах с классическими, причем выбор той или другой школы предоставляется родителям, и как из тех, так и из других открывается доступ в университет. При этом Милютин доказывал, что неверен и тот взгляд, который приписывает именно реальной системе обучения связь с материализмом и нигилизмом, а в классической системе видит против них противоядие. Милютин указывал, что все деятели Великой французской революции, все материалисты конца XVIII в., которые так резко действовали в свое время во Франции, как раз воспитывались на классицизме, который тогда царил во Франции; а с другой стороны, он утверждал, что и реальная система образования может быть поставлена так серьезно, что отнюдь нельзя будет ее аттестовать как специально воспитывающую то легкомыслие, на которое жаловался Толстой. В особом присутствии, однако же, победил Толстой.

Но в общем собрании Государственного совета, где обычно дела рассматривались только для проформы, так как обыкновенно общее собрание присоединялось к заключению департамента или соединенного присутствия, в данном случае получилось нечто иное. В общем собрании члены Государственного совета, движимые, как остроумно заметил Васильчиков, одним из наиболее сильных человеческих чувств – чувством родительской любви, отвергли большинством 29 голосов против 19 предложение Толстого. Но Александр присоединился к мнению меньшинства, и проект Толстого 15 мая 1871 г. получил силу закона .

Произведенная в 1871 г. Толстым реформа среднего школьного образования сводилась к введению нового типа классических гимназий, в которых, с одной стороны, введены были латинский и греческий языки в огромном объеме, а с другой стороны, вовсе исключено естествознание и произведены в преподавании русского языка и в самой программе этого предмета значительные изменения. Вместе с тем уничтожены были реальные гимназии и на место их – или даже, скорее, не на место их, а только в связи с их уничтожением – введены были реальные училища, которые, как вы увидите, получили совершенно другое значение.

В классических гимназиях нового типа древние языки заняли такое место, что для латинского языка было отдано 49 час. в неделю, а для греческого – 36 час. в неделю во всех классах, так что латинский язык при восьмиклассной системе (так как был введен восьмой класс) не только преподавался ежедневно во всех классах, но в первом классе даже 8 час. в неделю; греческий же язык начинался с третьего класса и, следовательно, преподавался шесть лет. Вместе с этим сама система преподавания этих языков состояла главным образом в изучении грамматики, в изучении различных грамматических и синтаксических тонкостей, ученики должны были доходить до такого знания этих тонкостей, чтобы быть в состоянии под диктовку по-русски бегло переводить письменно на латинский или греческий язык диктуемое, причем в эти диктанты должны были подбираться именно такие обороты речи, правильный перевод которых доказывал бы знание всех грамматических особенностей и тонкостей этих языков, – это были знаменитые так называемые extemporalia.

Затем сильно увеличен был курс математики, а вместе с тем, чтобы дать место этому расширенному преподаванию древних языков и математики, согласно с теми нападками, которые Катков делал на словесность и историю, сильно сокращено было число часов русского языка и в особенности истории словесности в старших классах; был введен еще церковнославянский язык в счет часов и без того сокращенного русского языка. Далее, было уменьшено число часов истории, географии и новых языков, причем последние были объявлены предметами второстепенными, так что обучение двум новым языкам даже стало необязательным.

Наряду с этим изменилась и самая воспитательная система в гимназиях. Ученики должны были дрессироваться таким образом, чтобы из них специально выходили ультрадисциплинированные люди, которые приучались бы главным образом к беспрекословному повиновению, причем от них в то же время требовалось «особое доверие» и «откровенность» с учителем, что, конечно, было недостижимо при таком режиме и вырождалось в форму поощрения шпионства и наушничества.

Самое положение педагогических советов совершенно изменилось; они потеряли свои руководящие права, и эти права и вся распорядительная власть перешли единолично к директорам. Затем, как только оказался достаточный подбор учителей древних языков, то из них стали назначаться как директора, так и инспектора, и число их из учителей древних языков достигло вскоре 70–80% общего числа этих начальствующих лиц.

Наряду со всем этим реальные гимназии, как я уже сказал, были уничтожены; вместо них были введены реальные училища, курс которых был понижен до шестилетнего и назначение которых было не подготовлять к высшей школе, а давать специальное, техническое или промышленное, образование, которое, как казалось Каткову и Толстому, удовлетворяло бы потребностям воспитания детей высших промышленных классов, т. е. купцов и богатых мещан. При этом замечательно, что не только из классических гимназий, но и из реальных училищ старательно вытравливались все общеобразовательные элементы или элементы, дававшие общее развитие. Так как в реальных училищах нельзя было ввести древние языки, то было введено огромное количество черчения – более 40 час. в неделю. Затем вводился значительный курс математики и в очень умеренной дозе оставлено было естествознание, причем в объяснительной записке к программе было указано, что оно должно было преподаваться не научно, а «технологически», – трудно даже представить себе, что это должно было значить. Таким образом, совершенно открыто главной задачей производимого преобразования вовсе не ставилось повышение уровня знания и просвещения. Дело шло главным образом о том, чтобы заменить всякие общеобразовательные предметы такими, которые, по мнению авторов этой системы, хорошо дисциплинируют ум, – именно это и было главной задачей всего преобразования.

Разумеется, уже в самый момент его обсуждения поднялись большие нападки на него в печати в передовых органах, и даже не особенно левых – самые левые, как «Современник» и «Русское слово», были тогда уже закрыты, – а в таких, как «Вестник Европы», «С.-Петербургские ведомости», «Голос»; все они печатали резкие статьи, поскольку это было возможно, направленные против этой системы. Но Толстой, как только его проект был доведен до конца и внесен в Государственный совет, исхлопотал высочайшее повеление, чтобы печати было воспрещено обсуждать или, как было там сказано, «порицать» планы правительства, и, разумеется, таким образом печати был закрыт рот . Как вы видели, большинство в Государственном совете высказалось против толстовской системы, что не мешало, однако, проведению ее в жизнь.

В соответственном духе Толстой, конечно, желал преобразовать и высшие школы в России, и с самого начала у него явилось, разумеется, стремление изменить устав 1863 г. Но так как этот устав был только что проведен, причем он прошел через Государственный совет в «очищенном» в комиссии гр. Строганова виде, то поколебать этот устав было не так легко и за него была большая партия не только в обществе, но и среди Государственного совета. Поэтому Толстой сразу не решился поднять вопрос о полном изменении устава, а начал вводить только новые, добавочные правила. Так, в 1867 г. введены были правила, о которых я уже упоминал, для студентов; при этом, собственно, хотели достичь бдительного надзора за студентами как в университете, так и вне его; этот надзор был точно регламентирован, причем сужена была компетенция и независимость университетских советов.

Однако несмотря на строгость введенных правил, студенческие волнения вспыхивали при Толстом несколько раз и принимали весьма значительные размеры: в особенности в 1869 г., а также в 1874 и 1878 гг. И вот в борьбе с этими студенческими волнениями, постоянно обвиняя в послаблениях или даже в пособничестве и попустительстве профессоров, Толстой тщательно подготовлял полную реформу университетского устава и настраивал в этом отношении императора Александра. Однако Толстому до конца его пребывания министром народного просвещения достичь этого не удалось, несмотря на деятельную поддержку Каткова в печати. В конце своего пребывания министром в 1879 г. Толстому удалось лишь провести довольно важные частичные изменения в уставе 1863 г. – именно восполнение, а отчасти и замену тех профессорских органов по отношению к надзору за студентами, которые существовали, по уставу, в лице ректора, проректора и особого университетского суда, новым учреждением, инспекцией, которая явилась для университета учреждением посторонним и введение которой сопровождалось новыми студенческими волнениями .

Те элементы нового устава, которые подготовлял Толстой во все время своего министерства, впоследствии получили ход и практическое осуществление уже при его преемнике, Делянове, в 1884 г., когда для этого созрела подходящая конъюнктура, но об этом речь впереди.

С. В. Рождественский, н. с.; С. С. Татищев «Император Александр II, его жизнь и царствование», т. II, стр. 265 и след.

К. К. Арсеньев. «Законодательство о печати». СПб., 1903, стр. 92 и 99. Срав. «М. М. Стасюлевич и его современники», т. II и особенно стр. 145 и 205.

С. В. Рождественский . «История Министерства народ, просвещения с 1802–1902». СПб., 1902. Срав. «Сборник постановлений по Министерству народного просвещения», т. IV.

В. В. Сергеенкова
Республика Беларусь, г. Минск

Д. А. Толстой – министр народного просвещения России

Имя Д. А. Толстого хорошо известно в истории России второй половины XIX в. Толстой в течение длительного времени занимал пост обер-прокурора Св. Синода, министра народного просвещения, затем министра внутренних дел. Его деятельность почти единодушно оценивалась как реакционная. Вместе с тем, пожалуй, трудно найти личность настолько преданную России и императору. Оценивать его труды на поприще просвещения исключительно как реакционные представляется неверным. Для Толстого интересы государства стояли всегда на первом месте.

Сам Д. А. Толстой родился в 1823 г., воспитывался в императорском Царско-сельском лицее, после окончания которого в 1843 г. поступил на службу в канцелярию императрицы по управлению учебными и благотворительными заведениями. В сентябре 1847 г. Толстой был назначен чиновником особых поручений при Департаменте духовных дел иностранных исповеданий, а в ноябре 1851 г. – вице-директором этого департамента. В конце 1855 г. он был переведен в Морское министерство, став директором его канцелярии. С сентября 1860 г. Толстой являлся членом Главного правления училищ Министерства народного просвещения, а в ноябре-декабре 1861 г. – управляющим департамента Министерства народного просвещения. В 1865 г. его назначили обер-прокурором Св. Синода. Таков краткий перечень основных служебных должностей Д. А. Толстого до 1866 г.

По своим взглядам Д. А. Толстой во второй половине 50-х гг. близко стоял к группе «константиновцев», т. е. людей, разделявших политические взгляды великого князя Константина Николаевича. Однако к концу 50-х гг. его взгляды изменились, и он фактически перешел в число противников Константина Николаевича. На перемены во взглядах Толстого, возможно, немалое влияние оказала подготовка и отмена крепостного права, чему он первоначально был противник. Об этом говорит содержание записки против Редакционных комиссий, поданной Александру II в 1860 г. Император написал на ней: «Это не мнение, а пасквиль, доказывающий недобросовестность или незнание дела» .

Д. А. Толстой был довольно крупным помещиком, владельцем 10 имений с 8330 десятин земли и 1911 ревизских душ. Выступая решительным противником отмены крепостного права и вместе с тем предвидя неизбежность ее, он предпринял меры для смягчения «надвигавшегося зла». С этой целью с присущей для него скупостью и расчетливостью Толстой переселял крестьян на менее удобные для земледелия участки, уменьшая душевые наделы крестьян.

Д. А. Толстой был умным, хорошо образованным человеком. Даже «Колокол» признавал, что он – «человек очень умный, с обширными познаниями, трудолюбивый, ловкий, искательный и, если можно так выразиться, иезуит православия». Каталог его домашней библиотеки насчитывал до 7000 наименований . Толстой и сам являлся автором многих книг и статей. За некоторые из них он удостаивался наград. Так, за книгу «Римский католицизм в России», оцененную «Колоколом» как «весьма замечательную и чрезвычайно богатую фактами» и вышедшую сначала в 1863–1864 гг. в Париже на французском языке, а в 1876 г. в России на русском языке, Лейпцигский университет возвел его в звание доктора философии. Толстой покровительствовал съездам естествоиспытателей, археологов, содействовал публикации исторических документов.

В 1865 г., когда Д. А. Толстой стал обер-прокурором Св. Синода, уже поговаривали, что скоро он займет и пост министра народного просвещения. Именно об этом писал Б. М. Маркевич, постоянный корреспондент М. Н. Каткова, в будущем чиновник особых поручений Министерства народного просвещения, редактору «Московских ведомостей» 10 марта 1866 г.: «Сообщу вам новый слух о падении» А. В. Головнина и о «замене его Д[митрием] Андр[еевичем] Толстым. …еще 6 м[еся]цев тому назад смена эта была решена государем… Толстой будет хорош на этом месте» . После покушения 4 апреля 1866 г. Д. В. Каракозова на Александра II вопрос о замене Головнина был решен окончательно. Правительство пришло к мысли о необходимости усиления влияния духовенства в светских учебных заведениях, чтобы противостоять распространению нигилизма. Именно поэтому выбор пал на Д. А. Толстого. А. А. Киреев, адъютант великого князя Константина Николаевича 15 апреля 1866 г. записал в своем дневнике: «Головнин сменен! Ура! Кажется, наступает некоторая реакция против системы нигилистической» . Таким образом, назначение Толстого на пост министра народного просвещения не было случайностью, именно с ним в первую очередь связывались надежды на усиление религиозно-нравственного воспитания подрастающего поколения. Назначение обер-прокурора Синода одновременно на пост министра народного просвещения говорит само за себя. Еще не являясь министром, Толстой писал 25 марта 1866 г. Каткову, что «духовенство у нас в особенности и на долгое время – прочный учитель народа» . Став министром, в апреле 1866 г. он на заседании Комитета министров официально заявил, что в деле народного образования необходимо стремиться к достижению единства направления духовного ведомства и ведомства просвещения . Этой линии Толстой старался придерживаться вплоть до весны 1880 г., когда он был отстранен с постов обер-прокурора Св. Синода и министра народного просвещения.

Являясь министром народного просвещения в течение 14 лет, Д. А. Толстой пересмотрел законодательство первой половины 60-х гг. о начальных училищах и гимназиях. Он намеревался пересмотреть и университетское «Положение» 1863 г. Именно при Д. А. Толстом в 1874 г. было принято «Положение о начальных народных училищах», действовавшее вплоть до крушения самодержавия, преобразованы не отвечавшие своему назначению уездные училища в городские, выросло число начальных и средних учебных заведений, достаточно широкое распространение получили учительские семинарии для подготовки учителей начальных школ. Деятельность Толстого была направлена на то, чтобы упорядочить руководство учебными заведениями, централизовать и унифицировать систему управления сферой образования. Это имело прогрессивное значение для России того времени и не сводилось только к усилению надзора и контроля за преподавательским корпусом и учебными заведениями в целом. Таким образом, деятельность Д. А. Толстого неправомерно оценивать как реакционную, скорее она носила характер здорового консерватизма и направлена была на постепенное, но поступательное развитие системы образования в России.

1. Колокол. 1867. 1 марта.
2. Отдел Рукописей Российской Государственной библиотеки (далее – ОР РГБ). Ф. Черк. / 1. П. 22. Д. 3.
3. ОР РГБ. Ф 120. П. 7. Д. 29.
4. ОР РГБ. Ф. 120. П. 11. Д. 17.
5. ОР РГБ. Ф. 126. П. 3.
6. Рукописный Отдел Государственной Публичной библиотеки Российской Федерации. Ф. 208. Д. 3.
7. Центральный государственный исторический архив Российской Федерации (далее – ЦГИА РФ). Ф. 733. Оп. 120. Д. 332.
8. ЦГИА РФ. Ф. 851. Оп. 1. Д. 5.
9. ЦГИА РФ. Ф. 851. Оп. 1. Д. 11.
10. Bibliotheque du comte D. A. Tolstoi (an village Makowo, province Riazan, district Mikhailowskу). Catalogue dеs livres entrangers. St.-Petersbourg, 1888.